
Публикую отзыв А.В. Харламенко на мое выступление на 8-ой конференции Международной Логико-исторической школе. Выступлении, в котором я попытался проанализировать книгу выдающегося советского философа В.А. Вазюлина "Логика истории". В 2015 году, кстати, вышло третье издание этой книги XXI, а, возможно, и XXII столетия. На картинке к посту - обложка издания 2015 года.
А.В. Харламенко.
По поводу выступления А.Н. Пятакова на VIII конференции Международной логико-историчес
В науке нет широкой столбовой дороги, и только тот может
достигнуть ее сияющих вершин, кто, не страшась усталости,
карабкается по ее каменистым тропам.
К. Маркс.
Прежде всего, считаю необходимым дать выступлению А.Н. Пятакова на форуме МЛИШ самую высокую оценку. Из всех его работ это, безусловно, наиболее теоретически зрелая. Перед нами настоящий философский текст, написанный на профессиональном
С другой стороны, символично, что доклад прозвучал именно теперь и именно в столице Греции – не только колыбели европейской философии и демократии (не подобает коммунистам отдавать всякой шелупони это великое понятие), но и нынешнего центра противоборства народов, сопротивляющихся наступлению реакции, с всемирной диктатурой монополистическо
Полностью разделяю убеждение Андрея, что фундаментальный (оказавшийся, увы, итоговым) труд В.А. Вазюлина – «Логика истории» – представляет собой (я бы уточнил – должен для всех нас представлять) «не просто объект чтения, но объект исследования и познания». Как и подобает исследователю, Андрей сознательно стремится раскрыть в труде учителя содержание, в нем объективно заложенное, если даже это содержание, как чаще всего бывает в истории общественной мысли, не вполне эксплицировано автором.
Обосновывая свой основной тезис о коммунизме (зрелом человеческом обществе) как подлинном объекте «Логике истории», автор выявляет истоки этой важнейшей идеи не только в труде В.А. Вазюлина, но и в работах его учеников. Вместе с тем он делает принципиально важный шаг, выделяя данный момент как «главный и самый существенный». Нельзя не согласиться, что данная постановка вопроса не просто представляет собой теоретический шаг вперед, но «имеет колоссальное мировоззренческо
Как любое теоретически незаурядное произведение, работа А.А. Пятакова будит мысль, вызывая не только искреннее одобрение, но и желание поспорить с некоторыми мыслями автора. Поделюсь собственным видением ряда проблем, поднятых в выступлении.
Разделяя доводы Андрея в пользу понимания исследуемого произведения как «Логики Истории» с большой буквы, в смысле Марксова разграничения предыстории и подлинной истории человечества, не могу безоговорочно согласиться с утверждением: «Рассмотрение предшествующей истории в книге присутствует постольку и в той степени, поскольку и в какой степени это необходимо для понимания коммунизма».
На мой взгляд, акцентировка В.А. Вазюлиным общеисторическог
Здесь встает принципиальная проблема, имеющая прямое отношение к спорам о «снятии марксизма»: способна ли «сова Минервы» вылетать раньше, чем в сумерках? Может ли в принципе даже самый выдающийся мыслитель, оставаясь человеком своего времени, не то что сделать будущее главным объектом исследования, но хотя бы «перейти на его позиции» подобно тому, как наши великие предшественники перешли на позиции реально существовавшего революционного пролетариата? До сих пор такого не случалось. Фундаментальное теоретическое познание, включая и великие открытия К. Маркса, всегда базировалось на уже состоявшейся зрелой стадии изучаемого объекта.
Полагаю, что для В.А. Вазюлина аналогичную роль играл реальный социализм, существовавший в СССР. В данном свете утверждение, что им «проанализировано общество будущего, а не общество раннего социализма», представляется чрезмерно категоричным. В дальнейшем данная форма социализма была им охарактеризована исторически верно как ранняя. Но не следует забывать, сколь длительным был период работы над «Логикой истории», не говоря уже о предшествующих этапах научной деятельности ее автора; сколь серьезно менялось на его протяжении как объективное состояние советского общества и всего мира, так и его отражение в общественном сознании, в том числе в сознании исследователя. Большую часть этого периода советское общество воспринималось если не как вступающее во вторую фазу коммунизма (едва ли В.А. Вазюлин мог разделять столь наивное представление даже в молодости), то во всяком случае как реализовавшее до конца его первую фазу, полностью раскрывшее ее внутренние противоречия, при том, что прогрессивное разрешение этих противоречий уже выводило бы социализм за пределы раннего. Примерно такое видение социализма сквозит во всей «Логике истории», и именно на позициях этой реальной, как представлялось передовым людям 70-х гг., прогрессивной силы человечества осознанно стоял автор книги. При этом он, как человек своего времени, не мог не отдать дань, пусть минимальную, господствовавшем
«Делом», ради которого писалась книга, был прогрессивный, т.е. коммунистический
Другая идея, неразрывно связанная с только что рассмотренной, касается соотношения объективного и субъективного в процессе общественных преобразований. А.Н. Пятаков исходит из того, что «формации предыстории – например, феодализм и капитализм – складывались стихийно и объективно, неосознанно, до их формирования не было, так сказать, «проекта» будущей формации», при переходе же к Истории отношение к общественным процессам «становится осознанным и контролируемым». По его мнению, «Логика истории» призвана стать «своего рода проектной, теоретической предпосылкой, теоретическим «чертежом», по лекалам которого можно будет в дальнейшем осознанно выстраивать подлинную историю человечества».
Мне представляется, что здесь автор невольно сбивается на абстрактное противопоставлен
Но вправе ли мы и сегодня рассчитывать на знание о будущем (не существующем еще объекте!) столь адекватное, какое требуется для осознанного «выстраивания» истории? Возможно, еще важнее другая сторона дела: способны ли люди позднекапиталист
Даже применительно к периоду социалистическог
С учетом сказанного, серьезные раздумья вызывает тезис автора о роли автоматизированн
Однако после падения раннего социализма ситуация меняется. А.Н. Пятаков правильно констатирует: «У капитализма есть пределы автоматизации». Некоторые из них убедительно выявлены в его работе. Особенно интересна мысль, что «критерий приоритетов автоматизации при капитализме… сопряжен с фундаментальным для всех эксплуататорских обществ разделением труда на умственный и физический».
Но отсюда, на мой взгляд, еще не следует, что революционным потенциалом в полной мере обладают работники, «чей труд капитал и ТНК не могут, но стремятся автоматизировать». Положение таких работников скорее сопоставимо с положением беднейших крестьян в эпоху ранних социалистических революций: их труд тогдашний капитализм тоже «не мог, но стремился» индустриализоват
Я не уверен, что на нынешнем этапе системообразующа
Весьма сомневаюсь и в том, что мы уже «вступаем в эпоху поздних, а точнее зрелых социалистических революций». Боюсь, что от этой эпохи нас еще отделяет довольно долгий этап реакции, базирующейся именно на последнем, но очень масштабном – весь «третий мир» плюс руины «второго» – развитии капитализма вширь.
Думаю, что реальный социальный субъект перехода к социализму XXI века (или уже к первой фазе коммунизма XXII века?) сформируется лишь после того, как новая система общественного производства и политическая надстройка над нею сложатся и «отстоятся» в глобальном масштабе. И вряд ли он сможет базироваться на автоматизированн
Собственная же основа коммунизма – автоматизация производства – по-настоящему сможет начать складываться (подобно собственной основе каждой из предшествующих формаций) только после решающей победы над старым обществом, а не до нее.
Вот пока и все, чем хотелось поделиться с Андреем и его читателями. Желаю новых творческих успехов!
Примечания:
[1] «Индейским летом» в Северной Америке называют ту же краткую, но единственную в своем роде, пору на стыке лета и осени, которая у русского народа носит название «бабьего лета». Трагическая судьба, уготованная индейцам капитализмом, делает данный образ вдвойне уместным.
[2] О госсекторе здесь говорится в широком смысле, включающем не только управление государственной собственностью, но и централизованное регулирование общественного производства в целом.